леннарт садится с краешка, почти опасливо, храня внутри свой вечнозеленый убежденный порыв в любой момент съебаться.
думает: если сейчас они скажут хором "привет, ленни", он точно так и сделает.
они внезапно вообще его не замечают, и, кажется, так даже можно просуществовать какое-то время.
ну, пока прикованный к нему цепью - так леннарту кажется - надзиратель не поставит галочку в стройный ряд. капитан шульц не проёбывается в сдаче нормативов, нет, сэр.
его вроде бы и правда не замечают. леннарт смелеет и садится так, что между его коленями мог бы проплыть траулер.
а вот на выправку его знатно поистаскало отвечать правилам.

этот город не подходит ему совершенно, как если бы кто-то мешал и мешал двумя руками одновременно разные лотерейные бочечки - а потом такой оп! лот номер сто двадцать восемь, леннарт шульц! лос-анджелес!

и громкий баритон из седьмого ряда: аааа бляяять
а можно ненадо.

но леннарт едет. сдает дом, гребет манатки (сына за манатку пока не считаем) и едет.
поскольку он офицер в отставке, хорошо послуживший отечеству, ему открываются двери. иногда (большую часть времени) кто-то, кажется, читает это в нём по лицу.
ой, встань, мальчик. дядя служил, уступи место.
леннарт садится, а мальчик начинает рыдать.
ну штош.

харлей по знакомству, чтобы он там не запылился на своей пенсии, выделяет ему здесь эксклюзивных половину мастерской и двух подмастерьев. шульц вспоминает,к аково это - крутить гайки и не думать о том, что снова будешь жрать песок. песок и редкие смешки, когда уже не очень смешно.
и руки не затекают на прикладе.
непонятно почему ему ставят контузию и птср. ебанутые, право слово.
ладно контузию
но птср за что?
благодаря непрошибаемости, врожденной и впаянной на молекулярном уровне, в леннарте хватает пробега на пятнадцать лет не слишком сильно стать покорёженным войной. наверное. в отличие и по сравнению. в конце концов, нет за ним ничего того, что можно было бы воспеть в жутких книгах о страданиях пехотинцев сша в далеких хуситских дебрях. да, хлебнул говна. и еще хлебнул. и еще.
и выписался.

леннарту кажется, всё говно - тут, в лос-анджелесе.
и слишком много людей.
- а вы как, мистер шульц?
вопрос застает его врасплох.
- чего?
- как относитесь к богу?
леннарт почти удивленно думает, мол, нихуя себе, а это за триггер не считается?
- параллельно.
- то есть?
еще голос этот - вкрадчивый такой.
ме.
- ну, в буквальном смысле... м-м-м, мисс. даже если он есть, у нас как-то не сложилось.
мисс смотрит на него опять
вот этими глазами.
блять.
сколько он таких уже переебал?

от одной даже случилось возмущенное оп в виде отпрыска еврейской общины.
при воспоминении о джебе, с которым с утра не получилось даже пожарить гренки, под ложечкой неприятно сосет.
- а с чем у вас сложилось?
леннарт думает: это намек?
а потом хмыкает - не всё ли равно.

Отредактировано Lennart Schulz (2020-10-06 14:57:11)

он не знает, зачем это делает.
вернее, он ничего не делает. как в детстве - оно само. как в юности (говорит так, как будто ему и вправду лет сто, но это недалеко от истины) - они сами.
ему даже вспоминать не приходится, как кто-то уже на нём висит. даже рта раскрыть не успевает, как кто-то уже открывает свой рот.
наверное, стоило бы ужаснуться, в 2020-м году, тому, как он обращается с женщинами. вроде бы что-то такое проскальзывало, в конце концов, он не совсем у чёрта на рогах служил, а феминизм - он и в ливии феминизм. ну или что там. он не читает твиттер.
хотя он никак не обращается.
он даже не помнит, как ее зовут.
и ему не нравится, что снова так, но это леннарту просто нужно. в физиологическом плане, в любом плане.

леннарт сосредоточенно смотрит, как она старается.
пытается откусить внутри себя кусок и попробовать на соль. несоленое.
леннарт улыбается на уголок. наверное, после стоит снова попытаться закурить и не задохнуться - он отвык и не помнит, как правильно. легкие тоже. с куревом у него получается на голову хуже, чем с девушками.

но ему обещали скорую психологическую помощь.
и плечо, на которое можно опереться.
а оказалось, что еще и моральный кодекс у здешних общин на порядок ниже.
ну, элэй, хуле ты выёбываешься, шульц.
обещали - ну нате.

леннарт с ленцой думает, что, наверное, после этого придется куда-то идти и менять группу, и делает в себе зарубку подумать об этом позднее.
мысли, и так скупо варящиеся в котелке из мешанины плоти, крови, криков, милуокийской тишины, путаются еще хуже, когда дело подходит к концу, и на плечо её не опереться - он ее пополам сломает.
от паховой впадины вверх под рубашку уходит криво сплетенный багровый рубец, пусть только попробует тронуть.
шульц почему-то вдруг злится - да, пусть только попробует
сука, как же все-таки хорошо.
почему не в чикаго?
почему его сюда?
ахтыжблять.
- ну-ну, не спеши, - скупо говорит леннарт, и злится на это тоже. его, все-таки, перевоспитали. из него, все-таки, сделали человека. ну скажи ты ей пару ласковых.
что-то внутри ехидно скребется - мол, ласково послать нахуй?
- иди нахуй, - покладисто говорит леннарт в пространство, которое остро резонирует с его представлением о личных границах и вуайеризме. этого хлыща он не запомнил - а, может, запомнил. только имя забыл. или не хотел знать. все они здесь слишком хорошо одеты, для уебавшихся на голову.
шульц смотрит на роллекс за полсотни ка, такой же был у их полковника. полковник его бесил.
девочка, получив свое, делает ооой, потом делает короткое ой, потом еще одно. где-то в голове лениво вертится мысль, что она вполне может таким образом просигналить "сос".
потом она убегает, а этот - нет.
леннарт прячет хуй в штаны и завязывает шнурок.
- надо чего? - спрашивает у хлыща. леннарту похуй, но если на него полчаса будет пялиться какой-то заднеприводный, допустим, ему будет не похуй.