Кому, скажите на милость, может не нравиться Рождество? Очень теплый семейный праздник, собирающий, обычно, под одной крышей кучу родственников, которые целый год не видели друг друга, а потому считают своим долгом прибыть в гости и подарить какой-то безвкусный свитер или ненужную статуэтку. Будто бы эти подарки дают им право чувствовать себя вольготно в доме и делать замечания относительно обстановки и быта хозяев. Авель любил Рождество хотя бы за то, что к ним многочисленные родственники не съезжались. Миссис и мистер Эдельштейн вообще относились крайне настороженно ко всей своей родне, хотя и старались поддерживать вежливо-нейтральные отношения со всякими тетками и прабабушками. Именно благодаря очень грамотной и поистине филигранной внешней политике матерью их дом не наводняли приехавшие из Израиля или с другого конца страны внучатые кузены и прочие сомнительные личности. За столом собирался узкий семейный круг, членов которого по старой привычке выносить было куда легче. Это не отменяло безвкусные свитера в подарок, но отправить открытку с описанием полного восторга по этому поводу было куда легче, чем говорить все это в глаза дарящему. Да, Авель определенно любил Рождество, но не в этот год.
Погода в ЛА в этот год вновь обошлась без сюрпризов — полное отсутствие как снега, так и солнца, жалкие восемнадцать градусов тепла, так что Авель даже не доставал из шкафа свое осеннее пальто, купленное по случаю скидки в каком-то из многочисленных магазинов. Светло-песочные брюки, водолазка в тон и синий бомбер, подаренный сестрой на прошлое Рождество (единственный хороший подарок из всех семейных). Нечего было и мечтать о снеге в их городе.
Небольшой фуд корт в торговом центре не был битком забит посетителями только потому, что многие все еще рыскали по магазинам в поисках подарков, однако столик оказалось найти не так-то просто. Девушка за кассой буквально вынудила Авеля взять их фирменный глинтвейн с целым букетом специй, так что теперь он вынужден был ждать пока напиток хоть немного остынет, чтобы попробовать его. Впрочем, пить не хотелось. Ну или точно не глинтвейн, хотя пока Авель не опустился до нужно отметки повреждений нервной системы, чтобы попробовать вылечить ее алкоголем. Последние две недели его жизни превратились в бесконечную нервотрепку, медленно но верно превращающие его в дерганного и рассеянного человека. Экскурсия в соседний штат должна была стать последним гвоздем в крышку гроба его нервной системы, но в буквально в последнее мгновение Авелю удалось избежать утомительной двухнедельной поездки — его мать умудрилась разыграть потрясающую сцену сердечного приступа и прокатиться на скоро в ближайшую больницу, откуда и сделала прекрасного качества фотографии с капельницей (чего только не сделаешь, чтобы родная сестра не покупала билеты на рождественские праздники на рейс в ЛА). Авелю лишь оставалось воспользоваться плодами стараний миссис Эдельштейн (да пусть дарует ей Господь побольше здоровья) и получить разрешение директора остаться дома, чтобы ухаживать за матерью. Авель и правда сначала сунулся домой к родителям, переживая за здоровье матушки, но его опередила Сара, скрывающаяся от своего надоедливого поклонника. Тепленькое местечко дома было занято, а потому он вынужден был вернуться к себе. Две недели передышки тоже были бы неплохим вариантам, если бы не чертовы открытки.
Первую он получил с неделю назад и сначала подумал, что это Оливер изобрел очередной способ вывести его из равновесия, но быстро убедился, что мальчишка продолжает гнуть свою линию. А потом пришла еще одна, в которой и назначалась встреча на фуд корте торгового центра. Это окончательно убедило Авеля, что школьник тут не при чем. Если с отчаянным требованием внимания Оливера можно было как-то бороться, то содержание открыток (поздравительных, что довольно иронично) заставляло Эдельштейна нервничать. Ему совершенно не хотелось стать еще и жертвой шантажа, хотя пока таинственная персона не выдвигала абсолютно никаких требований. Наверное, если бы Авель был чист, то он просто проигнорировал бы эти сообщения, но тот чертов поцелуй в учебном классе мог стать потрясающим поводом не только разрушить его карьеру, но и всю жизнь.
Глинтвейн давно остыл, но Авель к нему так и не притронулся — первые минут десять он пытался пристально вглядываться в снующих туда-сюда людей с подносами, которые периодически бросали на него неодобрительные взгляды из-за занятого столика, а затем просто откинулся на спинку неудобного пластикового стула и принялся барабанить пальцами по чашке.
Однако этот тип не отличается пунктуальностью, чтоб его.

Еще с детства за Авелем тянулась привычка - погружаться в свои мысли настолько глубоко, что мир вокруг начинал слегка "смазываться". До состояния риска попасть под машину дело, к счастью, не доходило, но вот отключаться от назойливой реальности (например, бубнежа брата на семейных обедах) получалось просто прекрасно. Вот и сейчас, видимо, он слишком погрузился в собственные депрессивные мысли, а потому появление на сцене еще одного действующего лица оказалось слишком внезапно. Был бы Авель послабее здоровьем, он бы точно схватил легкий сердечный приступ, что, наверное, частично решило бы кое-какие его трудности в жизни. Правда, смерть от этого самого приступа была бы вообще самым идеальным вариантом. И какие только глупости бы понаписали в его некрологе...
Конечно, кого еще, скажите на милость, можно было встретить в огроменном торговом центре, где чертовски легко потеряться даже держась за руки? Коллегу, чье присутствие конкретно в данный момент возле Авеля являлось категорически нежелательным. На какое-то мгновение Эдельштейну показалось, что перед ним стоит тот самый человек, последние несколько недель старательно портивший ему кровь, но он довольно быстро отмел эту мысль, обругав себя за излишнюю мнительность. К тому же, ему всегда говорили, что особой проницательностью он не обладает.
- Мистер... Кори, - к его собственному стыду Авелю потребовалась пара секунд не только, чтобы прийти в себя, но и вспомнить фамилию потревожившего его коллеги, но уже спустя мгновение он собрался и постарался вернуть себе невозмутимый вид, будто только что совсем не ощущал липкий приступ паники. - простите, кажется, я задумался и вам удалось застать меня врасплох.
Авель всегда был вежлив. Убийственно вежлив, даже с теми коллегами, которые вот так просто, как Ноэль, вторгались в личное пространство чужого человека и располагались там со всеми удобствами. В этом они были чертовски непохожи, как, наверное, и во всем остальном. Не смотря на то, что мистер Кори буквально с первых дней своего появления в школе постоянно мистическим образом оказывался рядом с Авелем, тот так и не перешел с ним в общении на панибратское "ты", хотя они вроде даже как несколько раз пытались, но Эдельштейн забывал их уговоры спустя пару часов.
- Боюсь, у меня не получится удовлетворить ваше любопытство сегодня, потому что сейчас мой покой украден отсутствием подарков на Рождество для семьи. Я договорился тут встретиться с... сестрой, но она опаздывает, так что, наверное, придется мне одному штурмовать магазины, - Авель даже удивляется тому, как гладко у него получается соврать относительно цели своего визита. Возможно, у него получилось бы придумать что-то получше, чтобы заставить Ноэля уйти как можно быстрее, но моментально сообразить ничего не удалось. Кори вообще застал его врасплох и Авель тут же оказался полностью во власти его слишком отрывистых жестов, слишком живой мимики и слишком заметной личности. Больше всего Эдельштейн боялся, что его новый коллега сейчас плюхнется на стул, закинет ногу на ногу и предложит подождать его сестру вместе. Сестру, которая сейчас преспокойненько выбирала себе платье на семейный ужин в магазине на другом конце города. Действительно, она точно немного опоздает.
- А Одри... она регулярно приезжает в школу, чтобы рассказать ребятам о важности профессии ветеринара, так что... вы просто не сталкивались, - об Одри оказалось говорить куда проще, потому что это не было ложтью. Да и тут их история с лучшей подругой была просто прекрасно обкатана со всех сторон, потому что миссис Эдельштейн было обмануть так же сложно, как заставить всю их еврейскую родню не приезжать на праздники. - А вы тоже решили в последние дни купить подарки?
Ты же понимаешь, что это просто вопрос из вежливости, который прозвучал просто потому, что я не могу сказать "уходи"... Ну же... Время распрощаться. Авель нервничал, что шантажист не захочет подходить к нему, пока Ноэль трется рядом, так что от коллеги нужно было избавляться как можно скорее, но природная вежливость не позволяла прямо попросить его удалиться, хотя очень хотелось.

Авель только сейчас заметил, что именно держит в руках Ноэль. Впрочем, если бы тот не поставил цветок на стол, так что Эдельштейн буквально вынужден был обратить на него внимание, то вряд ли бы он заметил - слишком уж много сил уходило на то, чтобы краем глаза следить за снующими туда-сюда людьми. Сейчас Авель одновременно боялся показаться невежливым (нельзя грубить коллегам) и пропустить человека, присылающего ему открытки. А вдруг странный недоброжелатель решит, что Авель специально взял с собой коллегу, чтобы сорвать их встречу? И как ему потом объяснить, что появление мистера Кори вообще не входило ни в какие планы (даже если бы Авель просто прогуливался с сестрой по магазинам). Пожалуй, не было такого стечения обстоятельств, при которых странный преподаватель на замену мог бы оказаться уместен. Иногда Эдельштейну казалось, что Ноэль полностью соответствовал тому типу людей, которые могут нарушить его хрупкое душевное равновесие одной своей фразой. Сейчас это ощущалось как нельзя остро.
- Простите? - Авель не совсем понял вопрос, а также что именно хотел вложить Ноэль в сумбурное "такая же", но решил, что просто не правильно уловил суть (ну или убедил себя в этом). - Моя сестра совершенно не похожа на меня, если Вы именно это и имели ввиду. Порой она шутит, что приемная. Мне кажется... Вы бы с ней подружились. Нет такого человека, с которым бы Сара не подружилась.
Даже самый невнимательный человек уловил бы с каким теплом Авель отзывается о сестре. И действительно, в ней было что-то такое, что точно смогло бы расположить к ней Ноэля, но в таком случае его стало бы в жизни Эдельштейна еще больше, а это совершенно не входило в его планы. Как и этот разговор. Авель терпеть не мог, когда случалось что-то, что нарушало его планы и не зависело от него самого. Профессора Кори слишком уж часто нарушал его планы, но это не носило глобальный характер. До сегодня.
- Я... Мне... О, мне совсем не одиноко, мистер Кори. Спасибо за беспокойство, - на короткий момент его охватила самая настоящая паника. Не хватало еще застрять в этом огромном торговом центре и бродить по магазин в компании Ноэля, чтобы выбирать подарки, большинство из которых уже было куплено и упаковано, а с остальными мелочами можно было разобраться потом. - Я еще немного подожду сестру, а потом решу, как лучше поступить. Мне бы очень не хотелось обременять Вас.
Просто ты ужасно обременяешь меня сейчас и никак не желаешь этого понять. Авель вежливо улыбнулся, едва приподнимая уголки губ, и опустил глаза, чтобы рассмотреть шуршащий сверток с растением. На долю секунды ему вдруг стало интересно, кому же Ноэль преподнесет столь странный подарок, но тревога и раздражение вновь вытеснили остальные эмоции. Эдельштейн ощущал себя очень... нестабильным в последнее время. Он постоянно нервничал и эта нервозность всегда брала верх над прочими его ощущениями, что раздражало еще больше. Наверное, так влияла на него усталость от практически постоянного ощущения слежки, а еще эти открытки... Авель и забыл, когда в последний раз нормально спокойно спал и только потрясающая генетика не давала синякам под глазам испортить его внешность, хотя до этого было уже не далеко.
- Замечательный цветок. Надеюсь, одариваемый останется доволен и сможет надлежаще за ним ухаживать, будет обидно, если такая красота попадет в неумелые руки, - пресвятая Дева Мария, я не хочу слышать ни про какие цветы... я просто хочу, чтобы ты ушел немедленно! - Вы не мешаете. Очень любезно с Вашей стороны было подойти поздороваться.
Конечно же мешаешь... У Авеля было немного опыта общения с людьми, похожими на Ноэля, а потому порой складывалось ощущение, что его ловко водят за нос этими обманчивыми фразами и притворными извинениями, но потом происходило что-то такое, что заставляло его убедиться в том, что эти люди действительно не понимают намеков. С такими было действительно сложно. С Ноэлем было сложно. Авель просто хотел, чтобы его оставили в покое, если не мистер Кори, то чертов незнакомец с открытками уж точно.

Это был очень странный вечер. И Авель ощущал себя при этом очень странно - вроде бы мозгами он понимал, что Ноэль с его складом характера и особенностями поведения просто поддерживает вежливую беседу, которую не прерывает сам Эдельштейн, и что он ну тем более не знает, что на самом деле Авель ждет за этим столиком совсем не сестру, но в то же время хотелось взять за плечи и хорошенько встряхнуть назойливого коллегу, чтобы тот прекратил себя так вести. Впрочем, кажется, Авелю на секунду удалось выбить Ноэля из его привычной полушточной манеры общения, потому что тот буквально на одну фразу будто отзеркалил характер разговора собеседника, что из его уст звучало ну совсем странно. Эдельштейн не стал отвечать, потому что подобное утверждение не требовал никаких комментариев - он действительно очень любил сестру, сильнее чем кого-то другого в жизни. Однако он вдруг испытал ребяческое желание подразнить мистера Кори этой секундной слабостью, просто чтобы снова увидеть, как он стушуется и вынужден будет какое-то время даже подбирать слова для ответа. Конечно, Авель не стал потакать этому довольно глупому желанию, ведь это не только бестактно, но и может сделать их разговор еще длиннее.
Ничего более-менее подходящего по случаю сказать так и не удалось, потому что собеседник, кажется, решил окончательно добить Авеля своими внезапными выпадами. Мужчина ожидал всего, чего угодно, начиная от попытки утащить его по магазинам и заканчивая предложением позвонить сестре, но коллега вновь его удивил. Американские горки в общении с Ноэлем начались, кажется, еще с самого его первого появления в школе, но даже них столь резкая смена тона общения и такое стремительное прощание было неожиданным.
- До... до свидания, мистер Кори, - Авель был так обескуражен скорым уходом, что даже не обратил внимание на небрежное "до скорой встречи", - счастливого Рождества.
Пусть хотя бы у кого-то это Рождество будет счастливым, потому что ему ничего такого на эти праздники не светит. Только беспросветные мрачные мысли по поводу того, что делать с дрянным положением дел в жизни, да очень скучный семейный ужин, который даже Сара с трудом делала приятным (с ней по крайней мере не хотелось сбежать из дома спустя пару мгновений после начала ужина).
Поспешное бегство коллеги на несколько минут заняло мысли Авеля, а после он вспомнил про свою несостоявшуюся встречу с автором открыток, и совсем приуныл. Можно было и не надеяться на то, что таинственный незнакомец объявится теперь, когда он и так сорвал все сроки из-за этой беседы с Ноэлем, так что смысл и дальше просиживать штаны в торговом центре пропадал начисто.
Перед тем, как отправиться домой, Авель поддался странному порыву и прошелся по магазинам, шатаясь бесцельно мимо полок с "очень нужными вещами, посмотрите - это же идеально для подарка". Во втором, кажется, магазине ему на глаза попался белоснежный шарф из тонкой шерсти. Кому, скажите на милость, мог понадобится шерстяной шарф в их климатической зоне, где даже зимой температура никогда не опускается ниже нуля? Ответа на этот вопрос у Авеля не было, как и на следующий - какого хрена он купил этот шарф? Воистину вечер противоречий и странных поступков, которые бы не одобрила его еврейская мама.
Домой Авель добрался уставшим, измученным и желающим упасть то ли в ванну, то ли сразу в постель. Ему казалось, что после того, как он благополучно избежал участия в школьной экскурсии, жизнь хотя бы на несколько недель приобретет новый приятный вкус, но, как оказалось, неприятности могут найти его в любом случае. Шарф тихо осуждающе шуршал в пакете, пока Авель пытался найти ключи на подходе к дома в карманах брюк. Впрочем, он даже не успел обругать себя за нерасторопность и неподготовленность, потому что внезапно от стены дома отделилась тень. И ладно бы просто отделилась, тогда все это можно было бы списать на зрительные галлюцинации, так она еще и имела наглость оказаться Ноэлем Кори.
- Что ты... Что Вы тут делаете?! - Авель всего на полтона повысил голос, потому что сердце колотилось, словно бешеное. Коллега умудрился его лихо напугать, хотя бы потому, что Ноэля он тут ну никак не ожидал увидеть сейчас, да и в ближайшее время вообще. - Вам не кажется, что это уже похоже не на случайную встречу, а на преследование?
Сейчас у него уж точно не было настроения на светские беседы, потому что червячок сомнения как-то неоднозначно принялся подтачивать его убеждения относительно "случайности" их встречи в торговом центре... и это Авелю ой как  не нравилось.

Авель устал. Чертова усталость, казалось, пропитала каждую клеточку его тела, разносясь по венам к каждому органу, опутывала его мозг липкими нитями, делающими мысли не таким острыми, а реакцию - не такой быстрой. Ему хотелось упасть в кровать прямо в одежде, закрыть глаза и не открывать их миллион лет, чтобы все проблемы обратились в прах, даже если после этого он вынужден будет влачить жалкое существование в гордом одиночестве. Ему не хотелось ни думать, ни разговаривать. Сара как-то описывала ему последствия приема каких-то наркотиков, которые она пробовала в колледже - "редкая дрянь, с ней так хреново, а без нее - еще хуже". Авель тогда спросил сестру, почему же эту штуку вообще принимают, если так плохо в любом варианте. "Потому что до нее - никак." Вот и ему сейчас было настолько никак, что Эдельштейн предпочел бы, чтобы было плохо. Правда, оставалась смутная надежда на то, что как раз мистер Кори сумеет сделать так, чтобы было действительно плохо, ведь не просто так он нарисовался на пороге его дома.
- А Вы вдруг стали вести мой ежедневник с графой встреч, - он действительно старался оставаться вежливым, но чувствовал, что в данный момент балансирует на тонкой грани раздражения и открытой агрессии. Обычно Авель прекрасно себя контролировал, но его коллега обладал поистине феноменальным талантом, заставляющим кровь всегда такого спокойного Эдельштейна буквально закипать сейчас, даже не смотря на смертельную усталость.
Самым лучшим вариантом было бы указать ему сейчас на дверь. И плевать, что они оба находились на улице, это не имеет абсолютно никакого значения. Ноэль должен был уйти немедленно. И Авель действительно собирался ему сказать прямо, на сей раз избегая всяческих намеков, чтобы у его собеседника не складывалось неверное впечатление. Впрочем, довольно колкие слова застряли в горле, когда Ноэль будто бы невзначай обронил намек, расставивший все по своим местам.
Как Авель мог быть таким слепым?
В свое оправдание он мог бы заявить, что был слишком измотан преследованиями, так что шантаж оказался последней каплей, подрывающей его моральное состояние. Но он должен был понять немного раньше. Хотя бы там в торговом центре, ведь Ноэль особо не скрывался, это сам Авель был поглощен ожиданием какого-то незнакомца. Да так сильно увлечен, что умудрился пропустить очевидные детали.
- Можно подумать, что у меня есть выбор. Не кури, пожалуйста, в доме, - удивительно, как ему все же удалось сохранить чертовски невозмутимое лицо, хотя венка на виске пульсировала довольно отчетливо.
Он не чувствовал, что владеет ситуацией сейчас, в противном случае Эдельштейн уж точно не дал бы Ноэлю переступить порог его собственной крепости, где можно отдохнуть хотя бы он настырного подростка, преследующего его последние несколько недель. Увы, от шантажиста теперь тут не спрячешься, потому что вот он - идет следом, как ни в чем не бывало. Порой Авель удивился, как у Кори вообще получается вести себя так, будто никакие мировые катастрофы не смогут помешать осуществлению его планов.
Закрытая на два замка дверь распахивается и Авель ступает через порог первым, даже не думая приглашать гостя войти перед ним. Мягкий свет от лампы, прикрытой молочным плафоном, освещает просторную гостиную, оформленную в светлых тонах. Сара сначала называла эту часть его дома стерильной, а потом натащила ярких узорчатых подушек на белый диван, картин неизвестных художников на молочные стены, черный плед на светлое кресло и всяких фигурок на книжные полки. И только после того, как Авель повесил бледно-голубые римские шторы и постелил такой же бледный ковер на пол, успокоилась и перестала ругаться.
- Обсудить будущее, мистер Кори, это как-то слишком претенциозно звучит, не находите? Чаю?

Авеля буквально физически ощущал, как его раздирают самые разные эмоции. С одной стороны ему хотелось указать на дверь назойливому коллеге и плевать, как бы это смотрелось сразу после прямого приглашения. С другой же - смесь раздражения, страха за свою репутацию и чертового любопытства не давала покоя, заставляя его поступать именно так, напрочь игнорируя логику и здравый смысл. Если уж совершать глупые поступки, то идти до конца, потому что не узнать, чего хочет мистер Кори означало бы терпеть все эти издевательства с открытками совершенно зря, а Авель не был готов так просто жечь свои собственные нервы.
Пока его гость рассматривал обстановку с практически детским любопытством, Авель заварил чай. Черный, терпкий с густым вкусом и ароматом без всяких добавок. Такой чай пили бы истинные англичане, как любила шутить Сара. Это именно она нашла интересный сорт в небольшой лавке на окраине города и притащила брату сразу несколько огромных пачек. В этом была вся она - если уж что-то нравилось, то нужно было купить столько, чтобы хватило надолго. Авель поначалу плевался и заваривал его только из вежливости во время визитов сестры, но затем распробовал своеобразный вкус и сейчас допивал вторую пачку, опасливо поглядывая на остатки и прикидывая насколько еще хватит.
- Не обещаю, что он Вам понравится. В этом и прелесть этого чая, - электрический чайник вскипал быстро, а вот чаю нужно было хотя бы минут десять, чтобы отдать максимальный вкус и аромат кипятку. Наверное, Авель втайне надеялся, что их разговор на десять минут не затянется, но Ноэль, кажется, был настроен на более продолжительный разговор.
Эдельштейн ненадолго замолчал, обдумывая то, что нужно сказать своему собеседнику. Не смотря на собственное крайне нестабильное эмоциональное состояние в данный момент, он все еще держал себя в руках и не собирался вот так просто вываливать всю информацию о себе малознакомому человеку. Кто знает, что придет в голову мистеру Кори. Вряд ли он просто хочет разрушить и так не слишком блестящую карьеру Авеля. В конце концов, он же не политик какой-то и в предвыборной кампании не участвует, чтобы трястись за свою репутацию. Что-то подсказывало Авелю, что стоит выяснить зачем вообще Ноэль затеял все это, и тогда получится выбрать линию поведения. Ну или можно просто наорать на него и выставить за дверь, наплевав на последствия. Раздраенная нервная система очень требовала второго варианта.
- Бесить? Это что-то новенькое. Не думал, что я могу кого-то бесить одним лишь своим обращением. Думаете, что такой уникальный, мистер Кори? - почему-то Авеля факт этой претензии разозлил куда больше, чем то, что Ноэль знал о его "отношениях" с учеником, которые дальше того злосчастного поцелуя в классе никуда и не ушли. - Я обращаюсь так ко всем коллегам, но почему-то больше никого не бешу. Это элементарные правила хорошего тона в среде общения на работе, а не попытки нарушить чье-то хрупкое душевное состояние.
Авель защищался, даже его жест со сложенными на груди руками говорил об этом, но вместе с тем в нем клокотало возмущение. Он не мог понять, что же именно нужно этому человеку. Почему Ноэль предпочитал говорить о каком-то туманном будущем и дурацком обращении, хотя мог с легкостью вывернуть диалог в откровенный шантаж. Наверное, в этом крылась причина страха Авеля. Он боялся своего собеседника, потому что тот был чертовски непредсказуемым, в отличии от самого Эдельштейна, поступки и слова которого можно было бы с легкостью предугадать. Авель хотел больше информации, но до этого момента стоило сохранять холодную голову, а это было очень сложно рядом с таким живым и очень внезапным мистером Кори.